Всемирная Грузинская Ассоциация

Ну, и раз забралась в эту тему, мое очередное из старого.

Над куполами выцвели кресты,
А в поднебесье расплескалась синь.
За нами сожжены последние мосты,
Мы стали незнакомыми. Аминь.

Молитва к небу стала не слышна,
И всюду бездна — взгляд куда ни кинь,
Боль раскаленная безумна и нежна
в последний миг отчаянья. Аминь.

Святым прозреньем в полуночный час
Вдруг оживает древняя латынь,
Но не осталось праведности в нас,
Как не осталось нежности. Аминь.

А в одиночестве мы бредим нашим прошлым
И к сердцу обращаемся: «Остынь».
Но губ родных коснуться невозможно,
и руку протянуть к тебе. Аминь.

Молю, душа, разбей свои оковы,
Обитель одиночества покинь,
Но в клетку возвращаемся мы снова -
в любви прошедшей камеру. Аминь.

К чему мечты, ведь в них не много прока?
В бреду тщеславья, лести и гордынь,
под колесницей тяжкого порока -
Будь проклят ты. Но снова — лишь «Аминь».

Людом праздным площадь заполнена.
Всюду смех, разговоры, гам.
Всякий хочет увидеть, запомнить,
Как ты служишь своим богам.

Эти идолы будут сыты:
Им готовят богатый дар.
Рать шальная - души твоей свита -
Предвкушает веселый пожар.

Вот стоит, подбоченясь, гордыня -
Все случилось по ней, для нее.
Ни к чему победившему ныне
Чьей-то боли гнилое жнивье.

Капюшон натянула жестокость.
Это сладко: внутри, в тишине
Пережить, перечувствовать тонкость
Всех костей - самых малых - во мне.

Зажигалкой небрежно играет
(поднесет - и отдернет, шутя)
Та, что раньше мне мнилась раем,
Сверхлюбимейшее дитя -

Твоя нежность, мной псевдо-познанная.
Ей сегодня смешно в толпе
Наблюдать, как крылом стрекозьим
Я ломаюсь - но рвусь к тебе…

Горько глянул Бог на твою любовь.
На мою. На нашу. Увидел,
Как живем мы. И молвил печально Он:
«Лучше б ты ее ненавидел».

А глаза, что в даль манили,
птицы черные склевали,
Те, что раньше прилетали
На заре тебя будить.
Мы напрасно их молили,
чтобы шанс еще нам дали,
чтоб навек не разлучали,
Радость нашу не продлить.

Душе мираж пустыни ведом.
В оаз, где боль сжигает грудь,
Куда гадюка отдохнуть
приляжет, разве, до обеда,

вползет коварно та мечта,
что поражает сладким ядом.
И со змеей приляжет рядом.

И тьма души уже не та, -
Она надеждою искрится.
И жаждет трепетно излиться
Лобзаньем на твои уста.

Еще 2002 год

Когда души истерзана аорта,
друзья слетаются, как воронье на падаль -
глодать, кромсать. - Их не прервать. И надо ль?

Когда сойду к тебе по мраморным ступеням,
Едва персты омыв от мерзких преступлений,
И голову послушную склоню тебе на грудь,
Сумеешь ли, Мужчина, отречься ты от рая,
Благословлять меня, едино презирая,
Распутства и разврата благословить мой путь?

Сумеешь ли любить во мне мои пороки,
мгновенье превратить в безвременные сроки,
сумеешь ли испить во мне смертельный яд?
Перебороть в себе весь страх и отвращенье,
И не молить богов о праведном прощеньи,
И не взирать на то, что люди говорят?

Когда утомлена я оргией разврата,
На грязных простынях - как будто бы распята -
Я возлежу, блаженно ресницы опустив,
Сумеешь ли покрыть главу венцом лавровым,
И слух мой усладить высокопарным словом,
Сумеешь ли быть нежным, грехи мои забыв?

Могильный червь точил веками мою душу.
Плотским страстям она открыта и послушна,
Влекома роем бесов — лишь зло вольна творить.
Ты, видя в глубине кровавый коготь ада,
полу-оживший труп духовного распада,
как Женщину, Мужчина, сумеешь ли любить?

Еще 2001 год

Дождь проляжет отвесной стеной
Между небом и гладью земной.
Он расскажет, что где-то в дали
в чью-то гавань вошли корабли.

А над гаванью чайки кричат,
предрекая кровавый закат,
А за гаванью спел виноград,
Меж ветвей птицы певчие спят.

Молитва.

Я прошу о ветре под твоей крышей.
Чтобы боль - столбом, проводов выше.
Чтобы каждый день - как визит в хоспис.
Чтобы ласки женщин - поцелуй оспы.

Не хочу тебе - полный дом и дети:
Мне милее скорбь - и все тот же ветер.
Додышать тебе хваит сил отмерянных,
Чтоб понять, узнать, пустоту потерянных...

Получи билет на визит ко мне.
Заходи - ломким вьюнком по стене.
Я примерить смогу всевозможные маски.
Мои сказки - самые странные сказки.

Спасибо, дорогие мейн фройнды!!!