Всемирная Грузинская Ассоциация

После возвращения Параджанов работал на киностудии «Грузия-фильм», где совместно с Д. Абашидзе поставил «Легенду о Сурамской крепости» (1984). В основе картины — грузинское предание о юноше, замуровавшем себя в стены крепости. Язык нового шедевра Параджанова, развивая найденное в «Цвете граната», стал еще более изощренным.

…………………………………………………………………………

Я - Сергей Параджанов
Фильм снят через несколько месяцев после смерти Сергея Параджанова. В нем запечатлен дом мастера, еще хранящий его тепло. Использованы уникальные кадры процесса съемок фильма "Сурамская крепость".

Параджанов не пускал домой друзей, пока они не посмотрят фильм Тарковского "Иваново детство" (он говорил: "родился гений, и я считаю себя его учеником").

Андрей и Сергей
Уникальный эксперимент в жанре телевизионного творческого портрета. Лента рассказывает о творчестве, пересечении судеб и личных взаимоотношений двух гениев мирового кинематографа - Андрея Тарковского и Сергея Параджанова.

Параджанов задумал и снимал вовсе не ту картину, которую мы видели в свое время. В предлагавшейся нам ранее версии приземлены чувственное, религиозно-мистическое и трагическое начала.

Воспоминания о Саят-Нове
Знаменитый фильм Параджанова "Саят-Нова" был исковеркан советской цензурой и получил название "Цвет граната". Негатив оказался изрезан, любовные и эротические сцены изъяты, а движение весьма стройного сюжета переделано и запутано. Спустя 40 лет, несколько вырезанных цензурой эпизодов таинственным образом нашлись в одном из темных подвалов студии "Арменфильм". Левон Григорян. Работавший с Параджановым ассистентом на этом фильме, восстановил видео версию оригинала фильма и рассказал увлекательную историю его трагической судьбы.

Находясь в тюрьме, Параджанов устроил великолепную мистификацию, разыграв сразу несколько уровней тюремных начальников. Он заявил, что скоро к нему в тюрьму приедет праздновать Новый год (и читать лекции для зеков) его родной брат, просветработник из Италии, товарищ Фёдор Феллини. Начальство долго согласовывало вопрос с вышестоящими инстанциями. Подвох заподозрили только в Москве.

Орфей спускается в ад
Фильм рассказывает о жизни и творчестве Сергея Параджанова. 15 декабря 1973 года мастер должен был выехать в Ереван, чтобы начать там работу над картиной по мотивам сказок Андерсена. Неизвестно, почему, но он изменил свое решение, и в тот же день отправился в Киев. Через два дня, 17 декабря, в украинской столице Параджанова арестовали. Орфей спускается в ад - это рассказ о годах, проведенных режиссером в заключении. Но - не только. Автор пытается проникнуть в тайны духовного мира мастера, говоря о тех источниках, в которых он черпал силы перенести тяготы не только жизни в лагере, но и жизни вообще, наделившей его громадными даром, и вынудившей сполна платить за это.

Параджанов вообще полагал, что реальность существует постольку, поскольку дает пищу для воображения. Творчеством была для него сама жизнь (Параджанов был "homo ludens" - "человек играющий"...), а произведения искусства он делал из самых обычных вещей.
Так он создал куклу-автопортрет из кухонного ёршика, и даже в тюрьме изобретал серебряные талеры из фольги от молочных бутылок и специальные тюремные почтовые марки (внимание - mail art по Параджанову!). Провел персональную художественную выставку в Германии, создав концептуальную экспозицию (имитирующую колючую проволоку "зоны") из веревок, скотча и разноцветных бельевых прищепок.

Моление об Овнатаняне. Коллаж, 1967.

-3-

Светлана!

Сообщаю тебе, что очень скоро уеду в этап. Адрес пока не известен. Есть песня "Мой адрес - Советский Союз". Возможно, что и не удастся перевести Сурену мне деньги и тебе (переслать) передачу. Но, возможно, и успеете. Не нахожу слов и жанра выразить тебе свою благодарность за внимание. Нет слов, как выразить, обобщить, великодушно стать выше всего произошедшего. Как обнять всех сочувствующих и любящих меня? Мне кажется, что нет человека, который злорадствует. Его не должно быть - злорадствующего.

Светлана!

Как я тебе завидую, что ты видишь Суренчика каждый день. Как я не рассчитал своих сил и возможностей. Жить в "пиру во время чумы". Все время пир. Все время расточительство и расточительство. Как я доверял всем - следователю, Воробьеву, сказавшему неправду неизвестно зачем. Опозорить себя в первую очер(е)дь.

Крушения - Гагарин, Енгибаров, Тамаз Мелиава, Эдит Пиаф, Лесь Курбас, Жерар Филип, Цибуль(с)кий, косяком умершие мои тети и дяди - седые одуванчики. Все будто бы подготавливало мою смерть. Но вдруг загробье - и я жив. Живу в испуге и радости, что живу, дружу, что-то вижу - чужое горе, сочувствую, растворяюсь в нем, нуждаюсь в нем и выражаю все в большом замысле. С произошедшим я знаю, что невозможно мое возвращение в искусство, если я не раздвину гран(и)цы возможного. Знать, Моська сильна, что лает на слона. Это самая большая ошибка.

Как ты материально себя чувствуешь? Мне не удалось восстановить твои пропавшие часы. Если доживу

до свободы, первое - это восстановлю их. Как удивительно, что я тебя видел. Сон. На черной подушке лежали ты и Суренчик. Вы поочередно поднимали головы и просили меня: "Не оставляй нас". Но между мною и Вами было стекло - пластмассовое - и тишина. Скорее, это были два сирен(е)вых бутона. "СОН".

Я не уверен, что не конфискуют квартиру. Как все жестоко и все оправдано. Чего я поддал(с)я дружбе с персонами и пидпанками. Что это дало, кроме ложной сенсации? Срочно надо было выехать и жить у себя на Родине, где я езжу на белом слоне, как фараон. Мне надо было распинаться Ненке Укр(аин)е в любви?! Но какое счастье, что я успел посетить Армению, создать "Цвет граната" и повезти туда Суренчика. Как страшно (было), когда он заболел. Я думаю, что меня отошлют подальше в лагерь, чтобы не было посещений сочувствующих. Через год я могу расконвоироваться и выйти, т(ак) сказать, на "химию" - это физическая работа, но на свободе. Как я не успел сказать после процесса, что это все ложь. Сперва гром, молния, дождь, потом солнце и ошеломление. После того, что я должен был быть освобожден по отсижении. При чем карты Валентина Паращука - ко мне?

Несмотря на то что я считаю Сенина - счастливым и завидую ему, все же я доживу до встречи с друзьями и тобой, чтобы выразить свое восхищен(и)е. Очень волнуюсь за здоров(ь)е Муси. Очень часто о ней думаю. В лагере строгого режима я могу в месяц писать два письма, а мне - сколько хочешь и кто хочет. Можно бандероль. Конверты, бумагу, карандаши цветн(ы)е, самописки школьные, ножницы, бритвен(ны)й прибор-станочек. Попроси Мишу Беликова это приготовить. Он знает, что надо лезвия "Нева". Буду сосуществовать с бедой. Виня только себя. Я очень хотел бы, чтобы Рома назвал бы своего сына Гургеном. Как я хотел бы видеть Ануш Арменовну Чайковскую-Марджанян. Когда я пошлю адрес, то передай всем, кто был свидетелем, и друз(ья)м. Валентине Иосифов(н)е напомни, что я с ней простился в Надвратн(о)й церкви в Лавре. Она - созвездие человека. Путевку возьмешь у Николая Захаровича или проси Сурена или Лидию Тихоновну. Она возьм(е)т в Союзе кинематографистов. Прочел в тюрьме "Подвиг Магеллана" Стефан(а) Цвейг(а). Пусть прочтет Суренчик. Ты прочти о Лесе Курбасе. (Это) режиссер театра "Березиль" - умерший в Соловках.

Итак - кончаю. Я знаю, как все это в тяготу людям, занятым работой и буднями. Я узнал, что Толя Фуженко болеет. Инна - потрясающ(и)й друг. Их телефон 63-06-43. Светлана, год осуждения меня приравниваю (к) тридцатым-сороковым годам. Я счастлив, что фильтр следствия не мог обвинить меня ни в чем, кроме (как) раздуть мой "порок".

Вечер(н)яя кликуха - успеют ли вылить помои на мою голову. Все-таки какой ты проявила подвиг во время болезни и как я был несправедлив в тот период. И вообще. Вчера меня провели по двору, где цветут петушки. Это цветы похожие на тебя. Они бывают лиловые, сиреневые, а тут они желтые - похожие на негатив. Полсрока - нельзя посылать ни продуктовых, ни промтоварных посылок. Пошли мне адреса друзей и твой адрес на Политехнической, адрес Сурена, Миши, Толи, Мананы, Муси, которая является в образе желтой колбасы в передачах. Не надо фруктов, только колбасу. Сурена я просил телогрейку, серые две сорочки, сапоги кирзовые - 43 размер, трусы, майки, темные носки бумажные. Войди в дом. Скорее. Валентин не совсем сволочь, он просто трус, баба и вымогатель. Мне и легко, потому что я чист. И мне тяжело, что я доверчив и глуп. У Наташи Пищиковой забери "Саят-Нова" и "Акоп Овнатанян" - листы фильмов.

На конверте - твой день рожденья!!

Сергей. Суббота, 22 (июня 1974 г., Киев).

-11-

Рома!
(читать в одиночестве)

За день до твоего письма получил от Киры Муратовой. Какой нежности и глубины человек. Мудрая, гордая, красивая. Она будет снимать "Княжну Мери". Какое совпадение, что можно взять Наташу Бондарчук, а на княжну Веру - Чурикову. В случае если она возьмет Виктора Джорбенадзе консультантом, то будет здорово - все именья, костюмы, музеи, Грибоедов и Военно-Груз(инская) дорога - все будет предоставлено ей. Мне очень дорого ее внимание и доброта. Рома - "Каштанка" действительно может стать гениальным фильмом. В случае если не утратится главное. Это мир, человек и животное. Человечность и животность. Слияние одного с другим. Пытаюсь подарить тебе три эпизода. Думаю, что первый гениальный.

Эпизод.

Дрессировщик держал в руках сдохшего гуся... Ритмично раскачивалась безжизненно свисающая шея сдохшего гуся...

Каштанка шла за дрессировщиком и нюхала сдохшего гуся...

Дрессировщик бесцельно открывал крыло сдохшего гуся.

Крыло само по себе закрывалось, и почему-то дрессировщик сам по себе открывал его...

Потом неожиданно стал общипывать пух на груди сдохшего гуся...

Пушинки летели по комнате, падали на ковры...

Каштанка пятилась назад и смотрела...

Дрессировщик общипывал пух на груди сдохшего гуся и собирал его в темный мешок, собирал пушинки с ковра, со стульев, с халата и неожиданно посмотрел на Каштанку. Каштанка заскулила.

Дрессировщик расправил мешок с пухом и зашил его, потом простегал и вышел в комнату, где жили животные... Дрессировщик положил в угол сделанную им подстилку и окликнул Каштанку.

Он погладил Каштанку по голове и уложил на подстилку...

Каштанка поддалась дрессировщику, но тут же встала с подстилки, как только осталась одна...

Каштанка обнюхала подстилку и... заскулила.

Ночью Каштанка мерзла на голом полу...

Она снова обнюхивала подстилку, набитую дрессировщиком пухом сдохшего гуся, и снова скулила...

Потом завыла...

Как белый призрак, раскачивался от незримых сквозняков на вешалке белый атласный костюм с газовым жабо.

Незримые сквозняки колыхали забытый пух и прятали его под шкаф...

Эпизод № 2

Это "Собачья площадка".

Тут и городовой, и чиновник, и судья, извозчик и дамы всех сословий с лорнетами и без лорнетов, дети, старики... Все они были объединены одним... Они или продавали, или покупали собак... Собак сторожевых, служебных, декоративных и... просто собак... покупали, продавали.

Плотник с племянником пробирался в толпе с надеждой найти Каштанку... Они подкрадывались к каждому продавцу собак и, разочарованные, извинялись и кланялись. Собаки скулили и кусали хозяев, желающих от них отделаться... На собак надевали намордники. А городовой хвалился медалями, принадлежащими собаке, а не ему.

Эпизод № 3.

Финал.

Каштанка шла с плотником, как бы забыв все происшедшее. Это было понятно и естественно. Снова из-за угла появился квадрат солдат. Сияли под газовым фонарем медные трубы.

Падал пух с неба на кивера и эполеты...

Проваливался в чрева медных труб...

Каштанка сидела на руках у плотника...

Плотник балагурил... брал под козырек... становился во фрунт и "клацал шпорами"...

Каштанка лаяла на квадрат солдат...

Потом медный звук поглотил ее лай...

Она лаяла, да ее не было слышно...

Вспоминавшие свои встречи с Сергеем Параджановым говорили искренне, в каком-то смысле даже весело. Как бы боялись нарушить ту невидимую связь, которая соединяет их с памятью о нем, не желая неловкой фразой убить ауру высокой человечности, которая была присуща Параджанову.

Лариса Кадочникова, актриса:

– Сергей Параджанов – человек, который перевернул мое представление о красоте, искусстве, научил меня понимать все это. Когда был просмотр на студии им. Довженко фильма «Тени забытых предков» (а студия тогда была центром культурной жизни) собрался переполненный зал. После просмотра кто-то сказал, что это гениальный фильм, что на киностудии появился гениальный режиссер. Мы тогда еще не осознавали этого всего. Но когда мы с Иваном Мыколайчуком поехали с картиной в Аргентину без Параджанова, так как его не выпускали – он ходил по киностудии и говорил: «Мне билет в один конец», зал встал и пять минут аплодировал. Тогда я поняла всю значимость произошедшего. Я была в единственном платье, которое у меня было с собой, а Иван в костюме, который взял на прокат. Но мы были «звездами», героями того вечера. Это было счастье. Мы не знали, что Сергею Параджанову из Аргентины привезти в подарок, и купили кокосовый орех. Везли его через несколько границ, таможен... Когда пришли к нему в квартиру на площади Победы и вручили подарок, он его тут же передарил кому-то.

Спустя годы, когда у меня был юбилей и творческий вечер, Параджанов был уже болен, но работал над своим последним фильмом в Баку. Леонид Осыка дал его телефон и сказал, что он не сможет приехать и что я вряд ли его застану в гостинице. Я позвонила. Он оказался в номере. После паузы я услыхала: «Я приеду». И вот вечером раздается звонок – мой муж Миша берет телефонную трубку и слышит: «Через полчаса спускайся вниз». Муж оделся, вышел на улицу, и они принесли три огромных пакета. В одном был коньяк, во втором травы, которые Сергей очень любил, а в третьем восточные сладости. Я не встречала в своей жизни более доброго человека. Когда был творческий вечер, все с нетерпением ждали его выступления. В конце вечера он пробежал через весь зал, достал золотую шаль и набросил на меня, и зал взорвался аплодисментами. После моего вечера Сергей тут же начал свой. Возле него собралась молодежь, а он ее очень любил, и Сергей рассказывал о своих планах, замыслах, пробах… Я счастлива, что мне встретился Параджанов – человек, сделавший мне имя и принесший славу Украине. Это та планка, на которую нужно всегда ориентироваться.

Светлана Щербатюк, вдова Сергея Параджанова:

– Сергея часто называли мистификатором. Ему даже следствие удавалось ввести в заблуждение. Например, когда у него был обыск и нашли кубок, он сказал, что это кубок гетмана Потоцкого, обыкновенная железная кровать на пружинах – кровать императора Наполеона, брошь – Заньковецкой. Была даже собрана экспертная комиссия, которой пришлось потрудиться, чтобы выяснить, так это или нет.

Меня удивляет наша пресса. Один уважаемый мною журнал написал, например, что он отметил свое 85-летие; еще одна газета переплюнула всех, поместив фото Параджанова, на котором был изображен не он, а Александр Павлов, и единственное сходство с Сергеем – это борода.

Так случилось, что юбилей Параджанова совпал с юбилеем фильма «Тени забытых предков». Мне кажется, что мы украинцы, слишком переоцениваем эту картину, забывая об остальных работах Параджанова. Когда его спрашивали, какой фильм он считает наиболее значимым в своем творчестве, он отвечал: «Цвет граната»… Вероятно, весь этот юбилейный год будут чествовать Параджанова. Только что в Лос-Анджелесе, в Голливуде прошла ретроспектива его фильмов и работ о нем. А мы, украинцы, зацикливаемся на «Тенях забытых предков», забывая, что воспринимать его творчество надо в мировом контексте. Мне бы так хотелось, чтобы вы все, кто пришел на вечер памяти, могли поехать в Ереван и увидеть то чудо, которое в тяжелые социальные и финансовые времена создали армяне – особняк, стилизованный под старину, этот замечательный дом-музей Сергея Параджанова, такой красоты единственный во всем мире.

Роман Балаян, кинорежиссер:

– Многие считали, что Параджанов очень сложный человек. Но это не так. Просто мы не поспевали за его мыслью. Кто-то сказал, что он нетерпелив, несколько резок с людьми. Я лично работал с ним помощником режиссера в фильме «Киевские фрески», помню, что он не прощал ошибок и радовался тому, что он может, а ты нет… Но был предельно простым в быту человеком. Например, мне всегда казалось необыкновенным, что, выходя из его дома поздно вечером, я обнаруживал в кармане пятидесятирублевку. Прощаясь, он спрашивал: «Есть ли у тебя деньги на такси?» И ты, как кавказец, отвечал: «Конечно же, есть», – хотя их не было. Но когда выходил из его дома, ты понимал, что у тебя в кармане действительно что-то есть. Не только у меня, а и у многих других людей. Он никогда не помогал человеку по просьбе этого человека. Он как бы опережал эту просьбу.

Что касается простоты в быту, то он мог идти по улице после дождя, где валялась гроздь винограда, не задумавшись, наклонялся, брал ее, мог потереть о рубашку, начать есть и предложить нам. Мы брезгливо отказывались. Точно так же он мог из мусора вынуть яблоко, начать его есть, спокойно продолжая разговор. Я завидовал таким вещам. Он мог надеть тапочки и выйти на улицу, и ничего предосудительного в этом не находил. Мог в рванье каком-то появиться на Всесоюзном телевидении, как появился на сдаче моей бездарной картины «Цвет ромашки». Его не пускали, а потом, к моему сожалению, все-таки пустили. Он обругал и фильм, и меня, но я рад был хотя бы тому, что одет получше. Мог выглядеть как цыган с золотыми цепями. Это было по-параджановски.

И все-таки хотелось бы напомнить тем, кто будет вспоминать о Сереже: мы справляем день рождения Параджанова – поменьше грустных, пафосных слов. Я повторюсь, рассказав о том, как Блок на юбилее Пушкина, видя, что все очень грустны, встал и сказал: «Какой веселый был Пушкин». Так вот, какой веселый все-таки был человек Параджанов!

Тамара Шевченко, кинодраматург, прозаик, близкий друг Сергея Параджанова:

– Параджанов шутил, что он гений. И сейчас можно сказать, что это действительно так. Он гений, как и Максимилиан Волошин. Сергей Осипович творил всей своей жизнью из мира рационализма, из всей этой жизни, которою мы страдаем, настоящую радость и счастье. Параджанов прислал мне из заключения фото Волошина, потому что знал, что он мой учитель. Сергей Осипович был необыкновенно добрый человек, очень чуткий, и создавал в своей двухкомнатной квартирке на площади Победы особый мир радости для других людей.

Многие говорят, что он был человеком театра, но в письмах, которые он писал мне из заключения, Параджанов открывался совсем с другой стороны. Я понимала, что это человек необыкновенный, который очень любит людей. Поэтому он был свободен и не боялся никого. В его квартире собирались многие, и стукачи тоже. Он их знал, но очень доброжелательно ко всем относился.

Он пишет: «Друг и сестра, я ощущаю ту боль, которую вы испытали в своей изоляции. Тамара Степановна, задолго до моего ареста я уже был труп. Я только гримасничал и еле держался. Одиночество. Никто не мог понять, что могло происходить со мной, когда я открывал дверь в прокуренной квартире. Десять лет, сто тридцать восемь месяцев безработицы и одиночества. Пир во время чумы… Организованные мною доброта и бедность… Все это сочеталось как клиника и патология. Зачем я не запер свою могилу и не стал опять одинок. А кино… Что это вообще? Да. Есть Мащенко, есть Тарковский, есть молодежь и другие. Пусть и будут. Мне жаль потерять жизнь. А что, если я был бы просто торговцем цветами или дамскими шляпами – что это за беда? Прошло удивительных насыщенных три года, но это еще мало, очень мало. Какие удивительные оригиналы встречаются здесь. В каждом лагере 1500 человек, три лагеря – это 4500 новых людей. И за каждым целая жизнь. Куда деть весь этот арсенал?»

Его переводили из лагеря в лагерь. И всех он ликом своей любви притягивал так же, как в свою квартиру на площади Победы. В то страшное время, когда был суд, никто ему не изменил. Это было что-то мистическое – все плакали. И Юрик Сенкевич сказал: «Все, он погиб. У него дома есть кузнецовский фарфор, он ест на посуде Фаберже». Но он не погиб, потому что в лагере он невероятной силой доброты преодолевал зло, и ему это удавалось. Поэтому он гений, поэтому его фильм о Саят-Нова – гениален. Он не отражал людей, а всматривался в глубину жизни, в человека смотрел, как на образ и подобие божье. Пройдет много поколений, и тогда эти фильмы будут еще более нужными. Сейчас их не многие понимают, их нужно объяснять.